Евангельские чтения трех осенних дней, напоминающих о Кресте Господнем – Недели перед Воздвижением, Крестовоздвижения и Недели по Воздвижении – составляют цельную богословскую композицию из пролога, кульминации и эпилога, обращенного непосредственно к каждому из нас. 

Божественную литургию в неделю 14-ю по Пятидесятнице, перед Воздвижением, совершил настоятель нашего храма священник Максим Соловьев.

Начинается все с пророчества Христа о Его распятии, для чего в ночном разговоре с осторожным Никодимом Он использует известный ему образ из священной истории.

ФОТОАЛЬБОМ

Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах, – говорит Спаситель Никодиму. – И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него.

Змей на шесте и распятый Сын Человеческий, «червь, а не человек», Которого фарисеи и первосвященники считали искусителем, традиционно символизируемым змеем из сада Эдемского…

Никодим, конечно же, помнил эту историю: От горы Ор отправились они [израильтяне] путем Чермного моря, чтобы миновать землю Едома. И стал малодушествовать народ на пути, и говорил народ против Бога и против Моисея: зачем вывели вы нас из Египта, чтоб умереть [нам] в пустыне, ибо [здесь] нет ни хлеба, ни воды, и душе нашей опротивела эта негодная пища. И послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из [сынов] Израилевых. И пришел народ к Моисею и сказал: согрешили мы, что говорили против Господа и против тебя; помолись Господу, чтоб Он удалил от нас змеев. И помолился Моисей о народе. И сказал Господь Моисею: сделай себе змея и выставь его на знамя, и ужаленный, взглянув на него, останется жив.

Образно говоря, все мы, называющие себя христианами, проходим через пустыню (пустыня притиснута к нам в вагоне метро, как писал Элиот) и все ужалены змеем, все умираем от яда, называемого на языке восточнохристианской традиции семенем тли (тления).

И всем нам дан знак, взгляд на который нейтрализует яд. Однако едва ли мы сознаем все безумие и соблазн этого знака – безумие для эллинов и соблазн для иудеев по слову апостола Павла. Также вряд ли нам дано почувствовать хоть в малой степени весь ужас этой самой отвратительной и позорной казни, само упоминание о котором в римском обществе считалось неприличным. И, вероятно, не только в римском.

Черное от мух кровоточащее мясо, растянутое на виселице, обнаженное тело проклятого, ибо проклят всякий, висящий на древе… Помыслить Бога таким – немыслимо, но это – единственно возможный, без обиняков, ответ Иову и всем, кто предъявляет счет Творцу за человеческие страдания, страдания детей, страдания невинных.

В противном случае, если Богу нет дела до наших мук, то и мы имеем полное моральное право устраивать свою жизнь сами, платя Ему той же монетой равнодушия. И никакие богословские уловку тут не помогут.

Человек может обойтись и без религии, довольствуясь, скажем, философией, но философия не дает ответа на вопрос о смысле страдания, точнее, любой ответ здесь – ответ страдающему на гноище, в ГУЛАГе или в Беслане человеку – такое же «надутое пустословие», как и богословствование «друзей Иова». Ответ дает только Крест. И его уподобление медному змию, конечно, не просто сравнение.

Господь дает понять Никодиму, что Он, казненный как совратитель, как лжепророк, как богохульник, как воплощенное зло, казненный самой чудовищной и унизительной из казней, придуманных людьми, – Единородный Сын Божий и то, что произойдет с Ним, произойдет для того, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную.

Верить в распятого Богочеловека – этот абсурд уже нечто большее, чем религия, философия, чем что бы то ни было. Соблазн и безумие. И лишь преодолев изнутри этот соблазн и это безумие можно войти в жизнь вечную как ветхозаветному иудею или древнему эллину, так и человеку сегодняшнего дня.

Говоря словами Артюра Рембо, «любовь необходимо выдумать заново». Заново открыть для себя и открывать постоянно, избавляясь от всей той слащавой сентиментальщины и недомыслия, на которые провоцирует это заезженное, девальвированное едва ли не больше всех других слово. Избавиться от инерции и автоматизма, от привычных стереотипов, от «священных коров».

Воссоздать любовь, любовь Христову, что, понятно, выше человеческих сил, но Христос, если внимательно читать Евангелие, требует от Своих учеников то и дело именно то, что непосильно ни для какого человека. Потому что лишь сверхчеловеческое усилие осеняет благодать жизни вечной.